На главную

vauvenargues


Содержание.

Введение в познание человеческого разума

Предуведомление
О разуме вообще
Воображение, размышление, память
Плодовитость
Сообразительность
Проницательность
О рассудительности, ясности, способности к здравому суждению
О здравом смысле
О глубине
О деликатности, тонкости и силе
О широте
О наитии
О вкусе
О слоге и красноречии
Об изобретательности
О таланте и разуме
О характере
О серьезности
О хладнокровии
О находчивости
О рассеянности
О разуме и игре
О страстях
О веселости, радости, меланхолии
О самолюбии и себялюбии
О честолюбии
О любви к светской жизни
О славолюбии
О любви к наукам и литературе
О скупости
О страсти к игре
О страсти к физическим упражнениям
Об отцовской любви
О любви сыновней и братской
О приязни к животным
О приязни вообще
О любви
О человеческом лице
О сострадании
О ненависти
Об уважении, почтении и презрении
О любви к тому, что воздействует на наши чувства
О страстях как таковых
О добре и зле как нравственных понятиях
О величии души
О мужестве
О добре и красоте


Фрагменты

Предуведомление
О пирронизме
О натуре и привычке
Без деятельности нет наслаждения
О несомненности принципов
О недостатке, присущем большинству явлений
О душе
О романах
Против посредственности существования
О знатности
Об удаче
Против тщеславия
Не изменять своему характеру
О пользе деятельности
О споре
О несвободе нашего духа
Добродетель никогда не обманывает
О пользе общения с людьми
О необходимости совершать ошибки
О щедрости
Объяснение максимы Паскаля
Естественность и простота
О счастье
Несправедливость к великим людям
Не след все валить на судьбу
О людской черствости
О твердости поведения
Разум не судья чувству
Об учтивости
О терпимости
Об остроумии
О современных армиях
Чувства важнее поступков
Против подражательности
Советы молодому человеку
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Ему же
Еще один совет молодому
человеку Способности должны соответствовать роду деятельности


Критические размышления о некоторых писателях

Лафонтен
Буало
Шолье
Мольер
Корнель и Расин
Ж.Б. Руссо
Филипп Кино
Ораторы
Лабрюйер
О некоторых произведениях г-на де Вольтера
О Фенелоне
О Паскале и Боссюэ
О прозаиках XVII
О Декарте
О Монтене и Паскале
О Фонтенеле
О плохих писателях
Об одном недостатке, свойственном поэтам
Об оде
О поэзии и красноречии
О выразительности слога
О трудности передачи характера

Критические размышления о некоторых писателях

Буало

Буало доказывает и собственным примером, и преподанными им правилами, что достойные похвал литературные произведения обязаны красотами своими живой выразительности и неуклонному следованию правде; но эта трогающая нас выразительность рождена не столько рассудком, склонным заблуждаться, сколько глубоко укоренившимся и глубоко верным пониманием природы вещей. У Буало разум неотделим от чувства, таково свойство его натуры. Оно-то и сообщает творениям нашего поэта увлекательность, необычную для дидактического рода литературы.

Это, мне кажется, проясняет и вопросы, только что затронутые мною в заметках о Лафонтене. Люди, притязающие на здравомыслие, потому, может быть, в большинстве своем чужды приятности, что здравый смысл, поселившись в их головах, живет искусственной жизнью, ибо он заимствован у других. К тому же высоким именем разума мы слишком часто удостаиваем заурядные чувства и заурядные таланты, которые охотно подчиняются общепринятым меркам и отвращают от великих дерзаний, этих обычных источников великих ошибок.

Мало того, что Буало сам хранил в своих писаниях верность правде и поэзии, он учил этому и других. Он просветил умы своих современников, излечил их от плохого вкуса - в той мере, в какой это вообще возможно. Поистине необыкновенным талантом должен обладать поэт, который, подобно Буало, не только не следует дурным примерам собратьев по ремеслу, но, напротив того, диктует им свои законы! Те, что пытаются свести достоинства его поэзии к одному лишь умелому, безукоризненному стихоплетству, видимо, просто не обращают должного внимания на то, как много в ней мыслей, живости, блесток остроумия и даже новизны. Форма, в которую он облек свои идеи, на удивление ясные, правильные, основательные, отмечена теми же чертами, причем слог его полон огня и силы; это ли не свидетельство огромного дарования!

Я, разумеется, знаю, что иные весьма авторитетные люди единственным признаком поэтического гения считают новизну замысла. Они утверждают, что ни изящество и гармония стиха, ни образность слога, ни даже верное выражение чувств еще не дают права судить о таланте поэта. По их мнению, дело решают лишь мужественность и смелость мысли в сочетании с творческим гением. Исходя из этого пришлось бы признать величайшими поэтами Боссюэ и Ньютона, ибо кто ж усомнится, что у обоих было предостаточно и мужественности, и смелых мыслей, и изобретательности. Дерзну возразить этим людям, что, рассуждая подобным образом, они стирают границы искусств. Добавлю, что величайшие поэты древнего мира - Гомер, Софокл, Вергилий - смешались бы с толпой посредственностей, когда бы их творения оценивались по слаженности частей и новизне замысла, а не по новизне слога, гармонии, стремительному течению стиха и, наконец, правдивости образов.

Если уж упрекать Буало, то, на мой взгляд, отнюдь не в недостатке таланта. Скорее напротив - в том, что таланта у него было больше, чем широты или глубины, больше пыла и верности правде, чем возвышенности и тонкости разума, больше знания дела и язвительности в критике, чем остроумия и веселости, больше внешней отделки, чем изящества; упрекают его также в несправедливости некоторых суждений, но я и не утверждаю, что Буало был непогрешим.